Цитаты про ночь

— Может, хватит обжираться? — Я разве обжираюсь? Это только мой третий кабан. — Нет, вы подумайте: он только трёх кабанов съел! Ты ещё трёх собираешься сожрать? — Нет, только двух! На ночь много нельзя!

— А ночь до этого?

— Ты в порядке? — Да. — Знаешь, однажды я тоже был в порядке. Моя девушка напилась. Всю ночь провела где-то, а утром вернулась уже будучи замужем. Я всем говорил, что мне наплевать, переспал с пятью женщинами за три дня, заехал на пешеходную дорожку, до бессознательного состояния избил подозреваемого, был отстранён. Но я был в порядке.

— Ты в порядке? — Да. — Знаешь, однажды я тоже был в порядке. Моя девушка напилась. Всю ночь провела где-то, а утром вернулась уже будучи замужем. Я всем говорил, что мне наплевать, переспал с пятью женщинами за три дня, заехал на пешеходную дорожку, до бессознательного состояния избил подозреваемого, был отстранён. Но я был в порядке.

Именно в ту ночь я и открыл для себя необыкновенный дар Гэтсби... Его надежду. Дар, который не встречался мне больше ни в одном из людей... Дар, который я уже никогда больше не встречу.

В ту ночь мы проспали с Софи 10 лет. А на утро все стало намного серьезнее.

— Я тебе сделаю массаж ног. — С какой это стати я вам позволю? — Потому что у тебя болят ноги. — Вот как? — Ты всю ночь бегала в моих снах..

Каждую ночь и каждое утро на земле рождается кто-то для боли. Каждое утро и каждую ночь кто-то рождается для удачи. Кто-то рождается для удачи. Кто-то для бесконечных ночей.

И, чтобы мне стало еще лучше, наступила вторая самая одинокая ночь в году — канун Рождества. Ночь, которая приносит хорошо знакомые «праздничные» чувства: безнадежности, тоски и отчаяния. Не самое лучшее время для одинокого полета. Вот почему пары ни за что и никогда не должны расставаться между Днем Благодарения и вторым января. Должен быть хоть кто-то, кто поможет пережить Рождество.

— Помнишь, мы с тобой в первом классе клятву давали. Глупо, конечно, но я помню... — И я помню. — А как мы вместе в лагерь ездили, помнишь? — Помню. — Как ты подрался из-за меня... А как ты за одну ночь плавать научился, помнишь? — Помню. А у тебя было платье такое, в горошек. И меня поразило, что и фамилия у тебя такая — Горошкина. А мы тебя тогда все Морковкиной дразнили. — А когда я скарлатиной болела, ты мне мороженое носил... Тогда еще написал свои первые стихи... — Ты и это помнишь?..

Сжигает ночь остатки дня, Сжигает часть моей души, И тогда лунный свет проникает в меня И спасти от гибели темной спешит. Ложатся облака повязкой на глаза, И вот уже нет пути назад. Ночь вонзает острый нож В прикрытую дневную ложь. Глаза закрыты, и на устах улыбка. Все неподвижно, зыбко, И в темноте украдкой Жизнь превращается в загадку.

Ужасное время ночь — слишком поздно для вчера, слишком рано для сегодня...

Дорогой Джон, каждую ночь я засыпаю с мыслями о тебе, думаю, как ты там сейчас, но не сегодня. Сегодня ты здесь, со мной...

Именно в ту ночь я и открыл для себя необыкновенный дар Гэтсби... Его надежду. Дар, который не встречался мне больше ни в одном из людей... Дар, который я уже никогда больше не встречу.

Именно в ту ночь я и открыл для себя необыкновенный дар Гэтсби... Его надежду. Дар, который не встречался мне больше ни в одном из людей... Дар, который я уже никогда больше не встречу.

Именно в ту ночь я и открыл для себя необыкновенный дар Гэтсби... Его надежду. Дар, который не встречался мне больше ни в одном из людей... Дар, который я уже никогда больше не встречу.

И, чтобы мне стало еще лучше, наступила вторая самая одинокая ночь в году — канун Рождества. Ночь, которая приносит хорошо знакомые «праздничные» чувства: безнадежности, тоски и отчаяния. Не самое лучшее время для одинокого полета. Вот почему пары ни за что и никогда не должны расставаться между Днем Благодарения и вторым января. Должен быть хоть кто-то, кто поможет пережить Рождество.

— Когда мне было девять, отец подарил мне сокола. Велел научить его подчиняться — на птицу положено надевать колпачок, чтобы она ничего не видела, но я только гладил сокола, разговаривал с ним, завоевал его доверие, я сумел его приручить. Я пришёл с ним к отцу, думал, он похвалит меня, но он сказал: «Я велел научить сокола слушаться, а ты научил его любить, ты не приручил, а искалечил его». Он взял сокола и свернул ему шею, я проплакал всю ночь и больше не плакал никогда. — Ты простишь его когда-нибудь? — Он хотел сделать меня сильнее.

Может скучен быть день, И ночь беспросветно слепа. Тем, кто верит в себя, Лишь тем улыбнётся судьба.

Эту ночь ты никогда не забудешь! Ночь, когда ты меня упустил!

Я в платье, у меня гель в волосах, я не спала всю ночь, хочу есть и вооружена! Не приставай ко мне! (Я в платье, волосы залиты лаком, я всю ночь не спала, но я вооружена! Лучше не зли меня!)

Некоторые люди говорят, что не осталось в мире красоты и волшебства. Тогда как вы объясните то, что весь мир в одну ночь празднует Новый год.

Ужасное время ночь — слишком поздно для вчера, слишком рано для сегодня...

— Ты в порядке? — Да. — Знаешь, однажды я тоже был в порядке. Моя девушка напилась. Всю ночь провела где-то, а утром вернулась уже будучи замужем. Я всем говорил, что мне наплевать, переспал с пятью женщинами за три дня, заехал на пешеходную дорожку, до бессознательного состояния избил подозреваемого, был отстранён. Но я был в порядке.

— Правда заключается в том, что я безумно тебя люблю! Я знаю, любить тебя не просто, потому что ты упрямая, заносчивая и вспыльчивая девчонка, но в этой заносчивой девчонке живет простая девушка, которая каждую ночь читает романы, а днем мечтает о принце. Под ее горделивым видом скрывается чистое сердце, которое просит прощения за каждую свою ошибку и вспыльчивость. И в избалованной Ишике, живет глупенькая наивная девочка, моя Ишк, которую я очень люблю и без которой не могу жить! Я люблю тебя Ишк... люблю...

— Ты слышал, что сослуживцы говорили о твоем брате? Кто-нибудь будет стоять там и произносить речь, когда ты сдохнешь? — Да, Сэм умер по моей вине, так? Так ты думаешь. Ты-то сам ни при чем, я прав? — На что ты намекаешь? — Забудь. — У тебя всегда кишка была тонка. — Не то, что у тебя. Кричать на мать каждую ночь у тебя храбрости хватало. И ездить пьяным с детьми. Так держать морпех. Вбил сыну всю эту дурь, а? — Ты его мизинца не стоишь. — Я в курсе. — Я никогда не гордился тобой. — Гордость — это грех.

Только та ночь ужасна, после которой день не настанет.

Сотни лет и день и ночь вращается Карусель-Земля. Сотни лет всё в жизни возвращается на круги своя.

Да нет, всё было нормально. Пока я не прочла твою чёртову книгу! У меня от неё кишки заворачивались. Она напомнила мне, какой искренней и романтичной я была, сколько надежд питала... А теперь... Я не верю ничему, что касается любви; я больше ничего не чувствую. Видимо... Всю свою романтичность я вложила в ту ночь, и уже никогда больше такого не чувствовала. Будто эта ночь всё у меня забрала и... Я всё выразила, открыла тебе, и ты забрал это с собой. Мне холодно, словно любовь вообще не для меня.

В рождественскую ночь людям требуется больше тепла, чем обычно.

До этой ночи у меня не было чувств. Я была как деревянная кукла без крови, но в ту ночь я почувствовала движение крови в себе.

И был день. Я пошел в магазин и купил колбасу. И была ночь. Твой дух вылез из стены, залез в холодильник и закрыл за собой дверцу. И была ночь длинной... Я ждал четыре часа. Потом открыл холодильник. Тебя нет, колбаса съедена.

— Джозефин, вы... вы напомнили мне то место из Библии, когда господь остановил солнце над Гибионом, чтобы Иисус Навин сумел разбить Амаритов. — Я не понимаю... — Я хотел попросить господа остановить луну, чтобы эта ночь и ваша красота остались такими навсегда.

— Ты слышал, что сослуживцы говорили о твоем брате? Кто-нибудь будет стоять там и произносить речь, когда ты сдохнешь? — Да, Сэм умер по моей вине, так? Так ты думаешь. Ты-то сам ни при чем, я прав? — На что ты намекаешь? — Забудь. — У тебя всегда кишка была тонка. — Не то, что у тебя. Кричать на мать каждую ночь у тебя храбрости хватало. И ездить пьяным с детьми. Так держать морпех. Вбил сыну всю эту дурь, а? — Ты его мизинца не стоишь. — Я в курсе. — Я никогда не гордился тобой. — Гордость — это грех.

Однажды самка синего кита влюбилась в Луну. Когда другие киты уплывали за косяками планктона, она поднималась на поверхность и любовалась Луной. Она грустила. Она смотрела на неё каждую ночь, но не могла дотронуться до неё. Она была просто точкой в море, Луна не видела её, и она плакала. А однажды она решила заплыть в самую тёмную часть моря и выпрыгнуть из воды выше, чем все остальные, но Луна всё равно была очень высоко, до нее нельзя было дотянуться. Тогда она послала ей поцелуй. В этом поцелуе было столько любви, что на следующую ночь в воде появилась еще одна Луна.

— Нил. — Вероника. — Нил. Какой-то ты бледный. — Какая-то ты беременная. — Ты что, провёл ночь в сортире ночлежки? — А ты что, искупалась в мусорном баке у клиники абортов? — А ты не тот, кому подарили рак на Рождество? — А ты не озабоченная баба из «Золотых девочек»? — Дороти? — Бланш. — Что ты сказал?! Ах ты сукин сын! А ну заткнись! — Я хочу целовать тебя. Я хочу целовать тебя, пока не зарыдаешь. — Как твой кислотный рефлюкс? — Как твоя папиллома? — Это твоя папиллома, я лишь ношу её. — Не будем спорить, что было раньше, курица или яйцо. — Давай. Хотя нет. Курица. — Яйцо. — Курица! — Яйцо! — Курица! — Яйцо! — Курица! — Яйцо! — Твоя плоть, лоснящаяся маслом какао, она снится мне. — Как Вероника? — Вероника в порядке, Вероника. — Кошмар — называть свою собаку Вероникой. — А отсосать у того бомжа за волшебные бобы? — Он сказал, что он волшебник! — Я хочу всю тебя. Тебя... Хочу испачкать веееесь твой подбородок. Ты ещё любишь крем-брюле? — А ты ещё любишь гладить мою спину? — Ты же знаешь: ответ «да». — О, Нил. — Вероника. — Нил. — Вероника. — Я хочу забыть тебя. — А я хочу быть с тобой всегда. — Да будет так, Нил. Да будет так. До встречи у алтаря. — Да я тебя видал!...

— Правда заключается в том, что я безумно тебя люблю! Я знаю, любить тебя не просто, потому что ты упрямая, заносчивая и вспыльчивая девчонка, но в этой заносчивой девчонке живет простая девушка, которая каждую ночь читает романы, а днем мечтает о принце. Под ее горделивым видом скрывается чистое сердце, которое просит прощения за каждую свою ошибку и вспыльчивость. И в избалованной Ишике, живет глупенькая наивная девочка, моя Ишк, которую я очень люблю и без которой не могу жить! Я люблю тебя Ишк... люблю...

— Ты в порядке? — Да. — Знаешь, однажды я тоже был в порядке. Моя девушка напилась. Всю ночь провела где-то, а утром вернулась уже будучи замужем. Я всем говорил, что мне наплевать, переспал с пятью женщинами за три дня, заехал на пешеходную дорожку, до бессознательного состояния избил подозреваемого, был отстранён. Но я был в порядке.

Вначале времен небеса были полны летающими слонами. Каждую ночь они ложились в одном и том же месте неба. И смотрели сны с одним открытым глазом. Когда вглядываешься ночью в звездное небо, ты смотришь в немигающие глаза слонов, что спят с одним открытым глазом. Чтобы лучше приглядывать за нами.

— Правда заключается в том, что я безумно тебя люблю! Я знаю, любить тебя не просто, потому что ты упрямая, заносчивая и вспыльчивая девчонка, но в этой заносчивой девчонке живет простая девушка, которая каждую ночь читает романы, а днем мечтает о принце. Под ее горделивым видом скрывается чистое сердце, которое просит прощения за каждую свою ошибку и вспыльчивость. И в избалованной Ишике, живет глупенькая наивная девочка, моя Ишк, которую я очень люблю и без которой не могу жить! Я люблю тебя Ишк... люблю...

— Правда заключается в том, что я безумно тебя люблю! Я знаю, любить тебя не просто, потому что ты упрямая, заносчивая и вспыльчивая девчонка, но в этой заносчивой девчонке живет простая девушка, которая каждую ночь читает романы, а днем мечтает о принце. Под ее горделивым видом скрывается чистое сердце, которое просит прощения за каждую свою ошибку и вспыльчивость. И в избалованной Ишике, живет глупенькая наивная девочка, моя Ишк, которую я очень люблю и без которой не могу жить! Я люблю тебя Ишк... люблю...

Королева смерти может день в ночь обернуть. Она должна умереть, чтобы всех к жизни вернуть.

Во мне ты можешь видеть время года, Когда слетел, иль редок жёлтый лист На тех ветвях, что треплет непогода, Там, где весной звучал веселый свист. Во мне ты видишь сумерки тех дней, Когда заря на западе блистает, А ночь за ней — всё ближе, всё черней - В подобье смерти мир успокояет. Во мне ты видишь тление костра На пепле чувств всего, что было мило, Достигшее до смертного одра, Снедаемое тем, чем прежде жило. И видя это, любишь ты сильней Того, чья жизнь — вопрос немногих дней.

А я ищу в дожде, на экране заката женщину из солнца и ночи. А ветер уносит осколки признаний, но не приносит ответов. мы — безымянные волны в безумном океане, смывающим ночь с рассветом.

Шторм, шторм, шторм, шторм. Мы вышли из моря с отмеренным сроком скитаний среди серых мелких луж. Мы прячемся в сумрак задраенных окон и наглухо зашторенных душ. А ветер уносит осколки признаний, но не приносит ответов. мы — безымянные волны в безумном океане, смывающим ночь с рассветом. Шторм, шторм, шторм. И я завёрнут в шторм как в колыбель. Шторм, шторм, шторм. Брызги пены, солёная метель. Шторм, шторм, шторм. В открытый океан легли на мель. Шторм, шторм, это мой шторм. Это наш шторм.

Ночь утеряла серебро, ночь вся в тревоге. Её холодная луна льёт мне под ноги свет таким же как я, таким же как мы, всем, кто в пути, таким же как я, таким же как мы. Колодой карт передо мной лежат дороги, одна из них ведёт вперёд, но снова боги лгут таким же как я, таким же как мы, всем, кто в пути, таким же как я, таким же как мы. Один, один, один в дороге. Один, один, один в дороге я. Один, один, один в дороге. Один, один.

Ты моя первая и последняя любовь. Я никого не любил до тебя и никогда не буду любить после. Каждое мгновение жизни принадлежит тебе, каждое биение моего сердца отдано тебе. Но я знаю, что в твоем сердце живет память о другом, а эта брачная ночь – это не только слияние двух тел, но и слияние душ, а до тех пор, пока я не покорю твое сердце своей любовью, я не дотронусь до тебя!

Здесь птицы не поют, деревья не растут, И только мы плечом к плечу врастаем в землю тут. Горит и кружится планета, Над нашей Родиною дым, И значит, нам нужна одна победа, Одна на всех, мы за ценой не постоим, Одна на всех, мы за ценой не постоим. Нас ждёт огонь смертельный И все ж бессилен он, Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный Десятый наш десантный батальон, Десятый наш десантный батальон.

— С вами был брат. Генри Франкенштейн — он был с вами в ту ночь. Он был старше или младше вас? — Старше. — И вы его обожали. И, скорее всего, это была ваша идея выйти погулять в снегу. И он уберег вас. Он умер, а вы остались живы. Разве не в этом все дело, Виктор? Вам хочется избавить других от боли, которую вы испытали сами. — Нет. Нет, мои цели гораздо важнее. Не понимаешь? На мой взгляд, в ту ночь брата лишил жизни я. И я должен восстановить равновесие. Теперь я должен сотворить жизнь. — Виктор, так этого не сделать. Так будет все больше и больше, и больше боли. И на каком бы этапе вы не находились — это не для вас. Вы хороший человек, Виктор.

У этой ночи есть всего два исхода. Мы либо будем запивать свои мысли поодиночке. Либо сделаем ночь особенной. This night can go one of two ways. Either we can sit here drinking alone with our thoughts, or we can make something out of it.

— Где моя жратва урод? — ... Лучшая ночь в моей жизни. Кто хороший мальчик? — Жратва. — ... Привет, мистер Вирскес. — Есть давай. Я оставил тебе подарочек на диване, чтоб ты знал, как оставлять нас одних без еды.

— Я занят, Анджела! — А я беременна! — Правда? Это... Это замечательно! Сколько уже? — Семь недель, плюс — минус... — Это свадьба Келлманов! Помнишь, ночь после свадьбы Келлманов? Да, да! Это же единственный раз, когда мы с тобой... — Нет! ... Он вошел в мою жизнь и вышел из неё очень быстро. — Но, судя по всему, недостаточно быстро. Кто он? — Это не важно! — Ты уверена, что это не мой ребенок? — Ларри, перестань! Сколько лет мы пытались, и что, вдруг, за одну ночь, случайно? — Ну я подумал, может, один из моих там дал взяточку и пролез...

Мне, пожалуйста, двойной эспрессо, чтобы всю ночь не спать. Что-то потрахаться хочется.

Во всех концах света люди ждут счастливого стечения обстоятельств. Они будто находятся на чердаке со своими мыслями, страхами, кучей ненужного хлама. И эта длинная ночь лишь для немногих становится утром. Кому-то не суждено увидеть рассвет. И только лестница, ведущая в подвал, для них — единственный выход из бесконечного ожидания. <...> Этот чердак больше не ваш. И эта дверь в подвал для вас не откроется. Вы живы!

— И всё же ночь прекрасна. Что? — Никогда не понимал, что люди имеют в виду, говоря «ночь прекрасна». Что это вообще значит? — Ну... Для меня... Это значит... уютная, обычная. И очень трогательная. — Точно. Я понял. Как... когда я накурюсь и врубаю «Steely Dan». — Нет, совсем не это. — Не так... больше как... Как... плыть на лодке по тихому озеру, во время захода солнца, или когда солнце... Типа, ты часть природы. — Замолчи!

Вернемся, дяденька, назад и попросим у твоих дочерей отпущения грехов. Такая ночь не разбирает ни дураков, ни умных.

Алехандро рассказывает сыну на ночь сказку.

— Никто мне и в подметки не годится. Я одна такая, одна! Я могла скакать всю ночь напролет. В меня словно черт вселялся, музыканты уставали раньше, чем я. Я плясала быстрее, чем они играли. Смотрите, никто не мог так танцевать кан-кан. Вы бы отдали последние 5 франков, чтобы это увидеть. — У тебя их в жизни не было. — Врешь! Я получала 50 франков за вечер! За каждый вечер. Моя кошка ела лучше, чем ты, я была звездой. Публика съезжалась со всего Парижа, чтобы посмотреть на меня! — Вот заливает! — Не верит! Никто не верит, а это правда! — Это правда. Ты меня помнишь? Мы пропустили вместе не один стаканчик. — Маленький господин со смешными ножками? — Именно. — Маленький господин... Я была звездой «Мулен Ружа», правда, месье Лотрек? — Да. — Скажите им, что в самом центре вашей афиши красовалась Ла Гулю. — Кто же еще, как не Ла Гулю. <...> — Ты сделал ее счастливой, Анри. — Человек губит любимые творения. Мои афиши разрушили «Мулен» — с успехом пришла пристойность. Для Ла Гулю не нашлось места, для нас тоже...

Что же ты в эту ночь потерял? Сны, что больше тебе не приснятся? Снова будешь ты с кем-то встречаться, Снова ты умереть опоздал...

Ох уж этот День матери... Приятно, когда тебя поздравляют, но в году ведь еще 364 дня, когда собираешь детей в школу, буквально засыпая на ходу, потому что всю ночь шила костюмы для школьного спектакля, а тебе еще предстоит ехать на работу, когда развозишь детей по бесконечным футболам, гимнастикам и танцам, когда пытаешься отвлечь их от компьютера, айпада, айпода, айфона... или куда там они все время утыкаются. В общем, очень непросто быть мамой.

— Целых семь лет! Целых семь лет я не видел семьи, своих друзей. Каждый день, каждый божий день я встаю, умываюсь, смотрю в зеркало.. с омерзением. — Можно вернуться. — И встретить отца? Он сказать при последней встрече, что в ту ужасную ночь он осиротел. — Если.. И вы поверили, то он был прав. Вы сдались.

— ... Все время думаю о том, что я в последний раз сплю в своей постели у себя дома. Последняя ночь моего детства. <...> Так странно было; собирать вещи, ты же сам меня учил — никогда ничего не выбрасывать! Вот я и собрала всех моих потрепанных плюшевых зверей, мои дневники, скобку для зубов, мои старые волшебные фокусы... Я правда, все собрала. Я не хотела ничего оставлять. Я понимаю, что я не могу остаться, но и расставаться — тоже не хочу! — Что ж..? В жизни это случается. Сюрпризы, они подкрадываются к тебе не заметно... У меня до сих пор, такое бывает.

Ночной разговор дочери и отца в последнюю ночь перед свадьбой.

— Смотри, какие дойки! Я бы такие часами обхаживал. — А посмотри, какие статьи! Я бы такие всю ночь читал. — Ты что, заднеприводной?

— Мой первый раз был таким. Мы пошли в поход воскресной школой с ночевкой. Я говорю о сыне нашего пастора. До этого я в жизни ничего такого не делала, а он просто забрался в мой спальный мешок. Он меня так напугал, к тому же его отец — пастор спал всего в трех метрах от нас. — Ну и как? — Тихо. Но очень здорово! Просто классно. Мой первый оргазм. — А у меня один раз был оргазм, но я была одна. — Однажды с моим первым мужем я дошла до оргазма. Это было потрясно. Я как будто летала. Но знаете, за пять лет это получилось всего раз. А замужем я была два раза, первый брак был шесть недель, а второй шесть часов. Только шесть. Мой муж умер в нашу первую брачную ночь от сердечного приступа. Когда мы занимались любовью. Вернее, только начали заниматься... — Ну и ну. Срань господня. Невероятно, что ж ты сделала после такого кошмара? — Завербовалась в армию.

— Это было ужасно, едва мы отъехали от галереи, как загорелась наша машина, потом она заехала мне в лицо, затем нас обоих вырвало, дальше проехалась ручкой мне по яйцам, как тебе это? Вся ночь — сплошной кошмар. — Ты влюбился!? — Еще как.

— Это ты тут всю ночь стонал? — Я пел… — И этот стон у вас песней зовётся...

— Я вытащил её в сети из воды. — В сети? — В моей рыбацкой сети. — Ты, конечно, шутишь? — Нет, не шучу. Может, это мне и приснилось, но когда утром я вернулся к лодке, она была там. — Она провела ночь на лодке? — Нет. — Нет? — Так где же девушка провела ночь? — Я Вам не скажу. — И я не могу тебя заставить? — Нет. И Вы не можете никому рассказать. — Нет, на моих устах печать. Но ты будешь держать меня в курсе, Сиракуз? — Разумеется, Отец. — Так я увижу тебя в воскресенье на мессе? — Вы же знаете, что нет, Отец. — Полагаю, да. Ты приходишь только на исповедь. Потому что в нашем захудалом городишке нет общества анонимных алкоголиков. Хотя бы прочти пару раз «Аве Мария» по пути домой.

О всевышний, если бы я знала цель этой любви, она отрезала мне пути к отступлению, забрала мое сердце, мою волю и исчезла. О всевышний, это все, что у меня есть. Почему он стал таким безжалостным, почему его сердце превратилось в камень? О всевышний, этот дым, этот плачь, эти воззвания к тебе, сможет ли все это услышать мой любимый? Услышит ли он? Если бы я знала! О всевышний, что это за волнения, что это за пелена перед моими глазами? Все это потому, что ты для меня все. Все есть ты для меня. Когда я молчу, когда говорю, у меня перед глазами твоя любовь, твой образ. Мое время и мой хлеб — это ты. О всевышний, где место телу, созданному из глины, где пристанище души и сердца? О всевышний, земная ночь с черным ликом, не может она сравниться с твоим днем, не может прийти за моей весной осень с каменным сердцем. О губы, что скрывают чувства и правду, пришло время замолчать.

— Послушай, сынок, ты не в курсе, что создал себе огромную проблему. — Будь спокоен, это не беда, она каждую ночь на моей груди. — Но твоя жена не слушается. Смотри, сынок, некоторые женщины не могут быть присвоены, быть в подчинении. Надо давить, делать больно, причем не глядя на слезы. Я тебе говорил, что знаю эту девушку. Она не похожа на тех, с которыми ты возишься. Ты не сможешь её преклонить. Ферхат, человеческой силы хватает не на все, причем на человеческую волю. Судьба повернется обратно, когда ты не сможешь поменять одного человека. Запомни это: эта девушка тебя изменит! — Я не ради того, чтобы измениться пережил столько горя. Понял? Ты давно убил ребенка внутри меня, дядя. Я не мальчик, которого посылают туда-сюда. Ты занимайся своими делами.

Можно остаться и провести ночь с русскими, которые вырвут вам ногти, чтобы заставить вас говорить.

— А знаешь, давай будем смотреть всю ночь старые фильмы. Мы будем в пижаме смотреть телевизор…

— Он всю ночь пел мне песню про какого-то Генри Восьмого.

— Сегодня ночь познания.

Наверное, сегодня ночь глупых выдумок.

В общем, я знаю, какие ощущения у человека раздавленного и абсолютно уничтоженного, и до чего ужасно чувствовать боль там, где прежде не болело. И совершенно не важны новые причёски, и подвиги в тренажёрном зале, и весёлые буйства с подружками в баре. И всё равно каждую ночь ты будешь вспоминать мельчайшие детали и мучить себя вопросом: «Отчего ты всё понимала неверно? И как, чёрт подери, могло показаться, что ты ужасно счастлива?» А порой тебе удается убедить себя в том, что он прозреет и вернётся к тебе. Но потом, как бы долго твои переживания ни длились, ты всё равно идёшь дальше, и новые люди дают тебе понять, что ты чего-то стоишь, и осколки души снова собираются вместе, и твоё наваждение, все эти годы, которые ты потратила впустую, уходят в прошлое и забываются.

Я за ночь двух-трех Снегурочек успею поздравить, а с остальными не справлюсь.

— Прошлая ночь была ошибкой.

Каждую ночь обнаженные девушки — стаями.