Актеры и роли, съемочная группа Половое воспитание (2019). Кто снимался и какую роль играл. Вы можете оценить вклад каждого и посмотреть, какие оценки поставили другие зрители.
Баттерфилд мастерски передаёт экзистенциальную двойственность подростка: его сутулая осанка и бегающий взгляд (как признавался актер в интервью Variety, вдохновлялся исследованиями о социальной тревожности) создают портрет затворника. В сценах терапевтических сеансов добавляет гипнотическую интонацию — копирует манеру матери-профессионала, но с подростковой неуверенностью. Физический контраст между скованностью и внезапными порывами (взмах руками при споре с Мэйв) визуализирует внутренний конфликт героя.
Андерсон воплощает парадокс просвещённого либертарианства: её плавные, «терапевтические» жесты (поглаживание стакана, наклон головы) контрастируют с холодноватым тембром в диалогах с сыном. Как отмечала актриса в документальном фильме Netflix о сериале, образ Джин Милберн строился на синтезе Маргарет Мид и героинь Софии Копполы. В сценах семейных ссор использует технику «эмоционального цейтнота» — обрывает фразы на полуслове, имитируя профессиональную выгораемость.
Маккей создала культовый образ «бунтарки с секретом»: её хрипловатый голос и медленная артикуляция (по анализу The Guardian) стали маркерами защитной маски. В кадре с символическим выбором одежды (серия про розовое платье) актриса меняет пластику — плечи расправляются, шаг укорачивается, визуализируя переход от уязвимости к самоутверждению. Сцены эмоциональных прорывов играет с минимальной мимикой, фокусируясь на вибрациях голоса.
Гатва привнёс шаманскую энергетику в роль Эрика: его танцующая походка и взрывной смех (как отмечал актер в интервью GQ) стали метафорой свободы самовыражения. В эпизоде столкновения с гомофобией использует «обратную игру» — замирает, делая паузы длиннее текста, усиливая драматизм. Награжден премией BAFTA за сцену каминг-аута, где соединил истерический смех со слезами без монтажных склеек.
Суинделлс физически воплощает токсичную маскулинность: его «медвежьи» движения и привычка сжимать кулаки (по данным Making-of от Netflix) разработаны с хореографом для визуализации подавленной чувствительности. В диалогах с отцом-диктатором добавляет едва уловимую дрожь в голосе, сохраняя каменное выражение лица — приём, отмеченный критиками как «брутальный импрессионизм».
Вуд превращает хаос в хореографию: её стремительная жестикуляция и «спотыкающаяся» речь (как признавалась актриса в подкасте «Behind the Screen») имитируют нейроразнообразие персонажа. В сцене первого сексуального опыта играет с парадоксом — тело напряжено, но глаза излучают любопытство, создавая визуальную метафору подросткового экспериментаторства. Критики отмечают синхронность её реакций с музыкой (намеренный приём, по словам режиссёра).
Петри создаёт портрет системного лицемера: его привычка поправлять галстук и искусственная улыбка (разработанные по совету гримёров, как указано в титрах) стали лейтмотивом образа. В конфронтациях с Отисом использует технику «голосового дрона» — намеренно избегает интонационных пиков, подчёркивая авторитарность. Сцена в пустом кабинете после увольнения сыграна через пластику — внезапную сутулость и замедленные шаги.
Рейнольдс воплощает квинтэссенцию инфантильной эротики: её высокие интонации и «кукольные» жесты (как объясняла актриса в интервью для BBC Culture) пародируют стереотипы женской наивности. В сцене создания фанфика использует метод «четвёртой стены» — смотрит в камеру, ломая иллюзию реальности. Её смех специально утрирован — по совету звукорежиссёров, для контраста с тёмными темами сюжета.
Персбрандт привносит грубый шаманизм в роль механика: его «масляные» жесты (постоянное вытирание рук об тряпку) и специфическая походка (как раскрыто в документалке Netflix) копируют манеры реальных автослесарей. В диалогах с Джин использует провокационные паузы, затягивая затяжку сигаретой — приём, отмеченный The Telegraph как «визуальный флирт».
Кин виртуозно балансирует между гламуром и трагедией: её «холодные» взгляды через плечо и отточенные позы (как анализировал Vogue) рушатся в сцене с мокрым макияжем — актриса специально допустила асимметрию в мимике, чтобы показать крах алиби. Её смех в эпизоде с фальшивыми слухами сыгран с нарочитой театральностью — отсылка к технике Брехта, по признанию режиссёра.
Спиро лепит образ ледяной перфекционистки: её «метрономная» жестикуляция (ровные взмахи руками при ходьбе) и привычка щурить глаза (как отмечено в мейк-ап отчете) символизируют контроль. В сцене развода добавляет гротеск — неожиданно поёт фрагмент оперы, визуализируя нервный срыв через абсурд. Критики сравнивают её игру с техникой Тильды Суинтон в «Хаосе».