Мсье Густав

— Я не сержусь на Сержа. Никому нельзя ставить в укор отсутствие моральной устойчивости. Он малодушный трус. Это не его вина.
— Ну, как посмотреть.
— Всегда уместно сказать: «Как посмотреть». Конечно, как посмотреть.
— Конечно, как посмотреть. А как же еще?
— Не спорю, ты прав. Конечно, как посмотреть. И все-таки я задушу эту болотную крысу.

Твоя избранница вызывает восхищение. Плоская, как доска, родимое пятнище в форме Мексики на пол-лица, она часами потеет в душной кухне, а Мендель, хоть он и гей, не нависает над ней, как огромная горилла. Но бесспорно, безусловно, очевидно и несомненно она невероятно красива. Почему? Потому что она чиста.

— Попрошу вызвать полицию. Этот преступник двадцать лет изводил нашу семью. Он авантюрист и мошенник, который наживается на слабоумных, старых дамах и, вероятно, их трахает.
— Я сплю со всеми друзьями.

Слабые проблески человечности еще встречаются на этой варварской бойне, которая некогда была известна как цивилизация. На самом деле этому способствуем мы, по мере наших скромных... А, хрен с ним.

Грубость — это всего лишь проявление страха. Люди боятся не получить желаемое. Стоит самому мерзкому человеку почувствовать, что его любят, и он раскрывается, как цветок.

Ты выглядишь изумительно, дорогая, изумительно! Блестящая работа! Не знаю, что за крем они используют в морге, но мне нужен рецепт. Ей-богу, ты уже много лет не была так свежа.

Когда решается судьба огромного состояния, человеческая алчность разливается по крови, словно яд.

И великий бард в стихах воспеть сумеет лишь тоску, когда глаза её не видят.